Николай БАГРОВ: МНЕ БОЛЬНО СМОТРЕТЬ НА КРЫМ
- Подробности
- Категория: Багров Николай Васильевич — досье
- Опубликовано 08.11.2015 13:02
- Автор: Super User
- Просмотров: 305
(Газета «Крымское время» от 8 ноября 2007 года)
Мы беседуем с Николаем Васильевичем в первый рабочий день после того, как он отпраздновал свой юбилей. Мне, конечно, хочется поговорить с ним о политике, но Багров дал зарок — больше в политику ни ногой и о ней ни слова. Ну и ладно. Начнем тогда издалека. С детства. Историю его жизни нам, конечно, не удастся записать, но разных историй из жизни у Багрова должно быть мною.
Они были первыми
— Кем мечтал быть в детстве Коля Багров?
— Наверное, как и всякий мальчишка, я о чем-то мечтал, но сказать, что в моей памяти осталось, как я хотел стать космонавтом, летчиком или кем-то другим, честно говоря, не могу. Помню, как мне говорила мама: «Если ты получишь нормальное образование, ты станешь человеком». Вот к этому я и стремился. Правда, поступать хотел либо в Московский университет, либо в Киевский. Но мать сказала: «Сынку, не надо ни в Москву, ни в Киев. Это так далеко, а я тебе ничем не смогу помочь, кроме куска сала и муки». Так я оказался в Крыму...
— Получается уже больше 50 лет?!
— Да, с 1954-го. И я очень благодарен судьбе, что она меня сюда привела, потому что вся моя сознательная жизнь связана с этим краем. И хотя у меня не один раз была возможность заниматься другой работой и в другом месте, например на дипломатическом поприще, я прикипел к Крыму. С 1954 года я здесь живу, переживаю вместе с Крымом и радости его, и беды. К сожалению, последних в последнее время стало значительно больше. Разве Крым должен жить так, как он живет? Мне, например, стыдно. Но на политику переходить я не буду, потому что дал зарок эту тему не обсуждать...
— А вы не как политик, а как обычный житель Крыма дайте оценку нашему сегодняшнему состоянию.
— Как простой человек я прекрасно понимаю, что этот райский кусочек земли имеет огромные ценностные преимущества, которые сегодня не задействованы. А тот грабеж, который идет сейчас в Крыму, вообще не поддается нормальному осмыслению. Все хотят, сделать Крым филиалом то какой-то области, то какого-нибудь региона. Мне больно на это смотреть. Больно, потому что, когда мы работали в партийных органах и позже, в Крым приезжали за опытом. Это были периоды созидания. У нас тогда в Крыму почти все или очень многое было лучшее.
— Вот вы были первым председателем крымского парламента. Чем отличается первый председатель от последнего? Не в личностном плане, чем Багров отличается от Гриценко, а в чем разница между руководителем парламента такого региона как Крым того времени и сегодняшнего?
— Первым всегда быть труднее, скажем так. Потому что, без громких слов, он должен прокладывать путь. Наша задача состояла в том, чтобы не только восстановить республику, но и создать фундамент для ее развития. И мы достаточно многое сделали. Мы впервые тогда создавали Конституцию Крыма, когда еще не было Конституции Украины. Я понимаю, что она была несовершенна, но это все-таки была Конституция Автономной Республики. И благодаря ей у нас была своя собственность, были свои права, было право юридической инициативы. Мы тогда имели право принимать свои законы. Помните, мы первые приняли законы о языках, о разграничении полномочий и многое другое. Та Конституция была на порядок выше того, что мы имеем сегодня. А когда в Крыму стали создавать новую Конституцию, я говорил: «Что вы делаете? Сейчас идет создание Конституции Украины, вот вам там и надо работать, чтобы в ее тексте появился такой раздел о Крымской автономии, который позволит ей не только существовать, но и обладать рядом прав. Чтобы было понятно, что у нас есть автономия, а не просто название!» Меня не послушали. И что мы имеем сегодня в Конституции Украины?
— Название крымской автономии там есть...
— Да, название есть... Но я не хочу это комментировать.
Как Багрова на допрос вызывали
— Вы в своей последней книге вспоминаете события мая 1992 года, когда наш парламент принял Акт о самостоятельности Крыма, который в Киеве расценили как сепаратизм. Некоторые украинские политики призывали вас судить. А вы, так написано в вашей книге, не могли «в силу своего положения ответить, назвать вещи своими именами». Теперь у вас другое положение. Можете сегодня назвать вещи своими именами?
— Я прекрасно понимал, что председателя Верховного Совета Крыма в такой переломный период ждет отнюдь не сладкая жизнь. Кто меня только тогда не пинал: и слева, и справа, и снизу, откуда угодно. Расскажу вам такую историю. Было первое совещание по ЧЭС (организация «Черноморское экономическое сотрудничество» со штаб-квартирой в Стамбуле, образованная в 1992 г. — Авт.). В составе украинской делегации был и я. Мы возвращались в одном самолетном отсеке с главой МИДа Анатолием Зленко. И он тогда поинтересовался: «Я вот никак не могу понять. Тебя со всех сторон бьют, а ты стоишь, терпишь...» Я ему ответил: «А разве у меня есть выбор?» Выбора не было. Мы решили идти этим путем, определились с целью, поэтому я должен был до нее дойти, несмотря ни на что.
— А доводилось ли вам потом встречаться с бывшими политическими врагами или оппонентами?
— Конечно. Не раз и не с одним. Я стал уже проректором. В Октябрьском дворце в Киеве проходило первое Всеукраинское совещание по науке. Иду я по залу, а навстречу Иван Драч. Мы в начале 90-х были народными депутатами, но тогда он со мной не здоровался...
— Как с сепаратистом.
— Ну, так сложилось. Я, естественно, тоже не здоровался. А тут он идет навстречу и вдруг: «Микола, я тебе дуже радий бачити!» Удивляюсь: «Иван, что случилось?» А он: «Микола, тільки зараз, коли пройшов час, ми зрозуміли, що тоді мали справи с поміркованим Багровим». Вы понимаете, такая оценка, хоть и запоздалая, для меня была как бальзам...
— Бальзам на раны, ими же нанесенные...
— Могу еще один случай привести. Лариса Скорик была моим жесточайшим оппонентом по всем вопросам. Помню, как мне устроили допрос по поводу ГКЧП. Я зашел в зал. Там Степан Хмара, мой друг в кавычках, Лариса Скорик... Я заявил: «Готов отвечать на ваши вопросы, но при условии. Первое: весь разговор вы записываете на пленку и отдаете мне. И второе: малейшее хамство с вашей стороны — я разворачиваюсь и ухожу». Скорик тогда очень возмутилась. Но прошли годы, и она как-то приехала в Крым. Звонит и спрашивает: «Ты хоть примешь?» А я уже был ректором. «Ради бога, Лариса, пожалуйста, приезжай». Она приехала и рассказывает: «Мне приснился сон, как я искала место, где тебе на Украине поставить памятник». Спрашиваю: «Что же такое в жизни перевернулось?» Она говорит: «Да, перевернулось. Теперь вот, сопоставляя то время и нынешнее, я могу так говорить».
Экономный Брежнев
— Давайте вернемся в советское время. Вы по долгу своей службы встречались и общались со многими первыми лицами государства. Хотелось бы какие-то штрихи к их парадным портретам. Какими они были людьми, а не генсеками? Брежнев, вы говорите, был неприхотлив.
— Каждый из них был личностью со своими особенностями. Да, Леонид Ильич был непритязателен в отдыхе. Вспоминаю его оценку санатория «Южный». Его тогда построили в Форосе специально для отдыха высшего партийного руководства социалистических стран, приезжавших на встречу с Брежневым. Строили, конечно, с размахом. Приехал Брежнев, осмотрел и спрашивает: «Во сколько это обошлось?» Ему, конечно, сумму назвали, но только вполовину меньше. Он задумался, как бы просчитывая в уме, и сказал: «Хоть и для высоких гостей, но многовато. Буду отдыхать на своей даче, там уютнее, по-домашнему».
— А как вам пришлось крымское вино защищать?
— Это было во время злополучной антиалкогольной кампании. Зимянин (секретарь ЦК КПСС. — Авт.), находясь в Крыму, заявил: «Вот ваше вино такое, выпьешь его стакан, и потом голова дурная целый день. Надо все это вылить в Черное море». Я в ответ: «Ну как вы, Михаил Васильевич, можете такое говорить? Это все-таки наше национальное достояние». Он посмотрел на меня и спросил: «Вы, наверное, ни разу в партийной комиссии не были?» Признаюсь, что не был. «Ну, если вы туда попадете, то оттуда уйдете уже без партбилета!» Он отошел, а ребята мне говорят: «Ну что? Догавкался?» Так что были и такие истории.
— Раз уж мы об алкогольных напитках, что предпочитает Николай Багров?
— Ну, я человек, и мне ничто человеческое не чуждо. Не могу сказать, что в этом я гурман и мне надо какой-то особый напиток. Я люблю и крымские вина. Но последнее время, может, чуть больше водку пью, чем вино. А вообще-то (смеется) свою бочку я уже выпил.
Спецнабор для Ельцина
— А правда ли, что для Ельцина в симферопольском аэропорту стоял спецнабор. Мне рассказывали, что там было по две бутылки. Одна с коньяком, другая, не отличимая по цвету содержимого, но с чаем. Одна с водкой» а другая с водой. Это чтобы крымские провожающие могли выбрать. Если Ельцин говорил, что будет пить коньяк, они выбирали водку, то есть воду в водочной бутылке. А если Ельцин хотел водочки, они выбирали якобы коньяк. Потому что Борис Николаевич и сам любил выпить, и других заставлял. Вот такую хитрость и придумали, чтобы не напиваться.
— Я с этим не сталкивался, не видел, поэтому говорить не могу. Но то, что Борис Николаевич мог выпить на первом этапе своей высокой карьеры неограниченное количество, — это вне всякого сомнения. А вот уже на последнем этапе он очень быстро пьянел. Могу рассказать такой случай. Мы в Мухалатке делили впервые Черноморский флот. Был август. Стояла жуткая жара. Делегации, естественно, ни о чем не договорились, и тогда Кравчук с Ельциным сказали, что остаются «один на один» и будут решать вопрос. Обсудив проблему за закрытыми дверями, они вышли, и все пошли к морю купаться. Не знаю, сколько они там выпили с Кравчуком, но когда Ельцин вышел на берег, я увидел, что его развезло в буквальном смысле этого слова. А через 30 минут назначена пресс-конференция. Я думаю: «Боже мой, как же он ее проведет?!» Потом его не было полчаса. Что там с ним делали, не знаю, но он пришел как огурчик. Пресс-конференцию провел прекрасно. Потом мы сели за стол, и после второй рюмки он уже был никакой.
— А у генсеков отношение к Крыму было одинаковым? Чем отношение, допустим, Брежнева отличалось от отношения Черненко? Или для них Крым был только всесоюзной здравницей?
— Ну, Брежнева с Черненко в этом плане просто сравнивать нельзя, потому что Черненко был глубоко больной человек, которому в жизни, по-моему, уже мало что было надо. А Брежнев любил Крым, потому что Крым его восстанавливал. В последние годы жизни он приезжал сюда просто никакой. Его под руки по трапу вели. А уезжал совершенно другим человеком. Он очень много плавал, минут по 40 из воды не выходил. Крым дарил ему здоровье, без всякого сомнения. И не только ему.
— То есть все-таки здравница, кузница здоровья...
— Для многих — да. Но кое-кто в Крыму не только лечился, но и охотился. Был такой Борис Николаевич Пономарев, секретарь ЦК. Вот он и приезжал к нам охотиться. Дважды в год, весной и осенью. Набивал дичи, загружал самолет, уезжал и, говорят, питался только этой дичью.
Новая родина
— Вы считаете, что родиной вашего поколения был Советский Союз, поэтому большинство приняло распад СССР как трагедию. Цитата из вашей книги: «Да, я воспринимаю как объективную данность свою новую Родину, но она еще должна доказать, что я ею буду гордиться так же, как и первой». Что она, новая родина, должна для этого сделать?
— Дело в том, что мне хочется жить не на территории, которая называется Украиной, а чтобы у меня было государство Украина, которое бы уважали в мире. А для этого, наверное, надо не ходить с протянутой рукой. И ведь возможности для этого есть. И природно-ресурсный потенциал, и человеческий. А мы уже больше 16 лет не можем выработать приоритеты не только внутренней, но и внешней политики. Это очень затянувшаяся болезнь.
— А может, новый состав парламента и правительства нас излечит-исцелит?
— Ну какой он новый?! До тех пор, пока в Верховной Раде будут те, кто снова туда пришел, ничего не изменится. Эти люди друг друга ненавидят, они озлоблены. И самое главное: обе стороны несовместимы. Никто не хочет искать консенсуса.
— Но ведь сейчас идут разговоры о так называемой широкой коалиции?
— Конечно, если отбросить политические амбиции и думать только о стране, о ее будущем, о судьбе народа, то, естественно, надо на это пойти. Нельзя занимать позицию «нет, и никогда БЮТ не может быть с регионалами» или наоборот. Да при чем тут БЮТ, при чем тут «Регионы»?! Это одна страна, вы должны работать на эту страну. Если мы не преодолеем этого, значит, ничего хорошего не будет. Нет такого механизма, чтобы запретить избираться в Верховную Раду тем, кто сегодня избирается. Они же себя невозвращенцами называют. Попали туда однажды и возвращаться не хотят. Всех этих «невозвращенцев» надо бы убрать. Пусть придут новые люди с новым менталитетом.
— Это вы желаете стране, а что вам желали на юбилее?
— Честно скажу, юбилеи не очень люблю, потому что там много фальши. Но отношусь к этому философски, с иронией, понимаю, что это такой день, когда принято много говорить. (Смеется) Обо мне на юбилее так много рассказали, что я сам себя уже не узнаю.
В конце нашей беседы мы пожелали юбиляру от «KB» по-прежнему подниматься на Чатырдаг к его пещере (есть в Крыму пещера, названная именем Багрова) и по-прежнему покорять профессиональные вершины.
Наталья КИСЕЛЕВА