Я – ЭКОНОМИСТ, А НЕ ПСИХИАТР
- Подробности
- Категория: Сабуров Евгений Федорович — досье
- Опубликовано 18.05.2019 10:43
- Автор: Super User
- Просмотров: 152
Как бывший вице-премьер Республики Крым Евгений САБУРОВ комментировал события на полуострове
(Газета «Российская община Крыма ОТЕЧЕСТВО», № 7, ноябрь 1998 года)
Существует чрезвычайно сложное творение человеческого гения, создававшееся веками и называемое государством. В нем все сбалансировано.
Удобное, незаметное государство — это очень сложная конструкция, где очень многое базируется на разграничении властей, на каких-то взаимоотношениях между ними. Юристы создают законы, которые на самом деле являются лишь фикцией того, что уже создано. Нельзя написать законы и по ним построить государство. Можно построить государство и объяснить его различными законами.
Сейчас много говорится о том, что надо входить в цивилизованный рынок. Стало понятно, что существует совершенно нецивилизованный рынок, просто бандиты. То же самое происходит в области государственного строительства: да, давайте переходить к демократии, но давайте переходить к цивилизованной демократии. Новгородское вече не является цивилизованной демократией. И совет старейшин, осуществляющий всю полноту власти, хотя и является выборным, — это не демократия. На примере России мы видели, что такое съезд народных депутатов. Когда вставал депутат и делал какое-нибудь абсолютно завиральное предложение. Слышались возгласы: «Это противоречит конституции!» На это был ответ: «Ну что ж, изменим конституцию».
Концентрация власти не в руках одного человека, а в руках толпы не менее опасна, чем диктатура.
Крымский парламент совершил государственный переворот, именно такой, к какому стремился российский парламент.
Верховный Совет Крыма сконцентрировал в своих руках всю власть, сохранив за президентом функции чисто декоративные. Естественно, это вызвало огромные сомнения в том, что при нынешней экономической ситуации, в том числе и в Крыму, вообще можно выжить, имея такую форму правления. Такая форма правления в принципе невозможна в XX веке. Это уже то, что называется «охлократией». В принципе система советов, концентрирующая всю власть, — это охлократия. Естественно, что они начали с захвата средств массовой информации, ликвидировали свободу печати, на телевидение не допускается никто из правительства, никто из сторонников президента. Каждый день по крымскому телевидению выступали депутаты самого низкого пошиба, связанные с криминальными структурами, которые просто лили грязь, и любые оппозиционные выступления снимались с эфира.
В таких условиях стало ясно, что узурпаторы должны быть отстранены. Президент пошел на это после долгих и мучительных сомнений. Попытки договориться делались на протяжении последних двух месяцев. Я принимал в этом активное участие, поскольку вообще являюсь сторонником национального согласия. Я выступил на заседании президиума Верховного Совета и попросил прекратить эту авантюрную кампанию лжи и клеветы. Мне тоже было что сказать о депутатах. Крымский парламент - это не российский парламент, - и даже не украинский. Там очень много представителей бандформирований. Была достигнута договоренность, что в связи с тяжелой экономической ситуацией мы прекращаем нападки друг на друга и начинаем работать вместе. На следующий же день вышла статья, подписанная членом президиума Верховного совета, с оголтелой ложью. То, что договоренности быть не может, было ясно с самого начала, потому что интересы лежат в разных плоскостях. Если президент и правительство хотят сделать что-то для Крыма, то депутаты хотят сделать что-то лично для себя.
— Можно ли сказать, что депутаты Верховного Совета выражают интересы каких-то финансовых, коммерческих крымских структур?
— Ниже, ниже... —
— мафиозных группировок...
— Еще ниже. Даже не мафиозных. Вы знаете, что в Крыму были определенные перестрелки, что одна группа убрала три остальные группы. Эта группа хорошо представлена в парламенте. Видите ли, у меня особая ситуация, я должен отвечать за свои слова, и если представители такого рода групп, допустим, покровительствуют крымской милиции, то мне очень, тяжело что-то говорить. Если прокуратура, суд находятся не в лагере законности... Мне очень сложно.
— Что Вы можете сказать о позиции президента Украины?
— Президент Украины прекрасно знает всю ситуацию. Прекрасно. Абсолютно точно, по именам. Кто, где, что... И даже кто где получает деньги. Нынешний президент Украины — это не Кравчук. Это очень серьезный человек и очень серьезный политик. Но он — президент Украины, а Крым — это одна из бед Украины. Это абсолютно русскоязычная область, не имеющая с Украиной ничего тесно связывающего. И для президента Украины объективно было бы хорошо, если бы Крым был тих и подконтролен. Позиция президента Украины в этом конфликте может оцениваться по-разному, но, во всяком случае, он выступил именно как президент Украины. Я имею в виду сначала его поддержку Мешкова, а потом — вдруг — призыв к согласию.
— Как Вы относитесь к версии, что вся эта ситуация создана не без участия Киева?
— Наверняка я утверждать ничего не могу, но, судя по поведению некоторых депутатов и по тем намекам, которые мне делались, в том числе и в Киеве, — да, это так. Эта версия имеет значительное право на существование. Создать кашу в Крыму чрезвычайно выгодно для Киева, поскольку тогда можно сказать: «Вот видите, сами не справляетесь — придется вводить прямое президентское правление».
Это обычная тактика Украины, и, видимо, это готовилось при прошлом президенте. У меня была надежда, что нынешний президент эту тактику не поддержит. Судя по последним событиям, он все-таки находится под влиянием обычного украинского менталитета. Хотя, мне кажется, что это проигрышный вариант для Киева.
— Почему?
— Не удастся никогда и ни за что такого рода интригами и маневрами убрать пророссийские настроения в Крыму. Их можно загнать внутрь, можно временно сгладить. Но все это вызовет только глубокую ненависть.
— "Московское правительство" Сабурова вызывает особую ненависть у депутатов и тех, кто их поддерживает.
— За то недолгое время, что я нахожусь в Крыму, мне и моим коллегам удалось сделать достаточно много. Когда мы приехали туда, крымский бюджет по доходам исполнялся на 20%, сейчас по прошедшим восьми месяцам бюджет исполнен на 80%. Поправив, таким образом, финансовое состояние Крыма и сделав предварительную работу по приватизации, мы наткнулись на ситуацию, когда переход к приватизации блокируется со стороны крымского парламента.
Все, что сейчас происходит, имеет под собой четкую экономическую подоплеку. В Крыму есть достаточно странные структуры, которые имеют свой личный интерес в приватизации. Нормальную, открытую приватизацию с участием всего населения, с участием России, Украины — кого хотите, они не хотят. Они хотят все порезать на кусочки — на свои кусочки. Естественно, все это грозит экономике Крыма чрезвычайно тяжелой зимой, поскольку речь идет о том, чтобы захватить, а потом перепродать. Все это затрудняет приватизацию, затрудняет приход инвесторов и, естественно, мы выступили против этого, настаивая на полной легализации процесса приватизации. Это и вызвало такое жесткое сопротивление со стороны Верховного Совета, который совершил государственный Переворот, захватил средства массовой информации, отстранил президента от власти и решил все поделить сам.
— Означают ли последние шаги, предпринятые Мешковым, что он идет на уступки парламенту?
— Не надо думать, что Мешков только сейчас пошел на переговоры. Мешков непрерывно шел на переговоры с Верховным Советом, здесь строить аналогии с российской ситуацией нельзя. Мешков только тем и занимался, что хотел наладить нормальные отношения с Верховным Советом. Я тоже все время вел переговоры с Верховным Советом на одну простую тему: «Дайте работать!» Верховный Совет под ленинским лозунгом «Вся власть Советам» не хотел никому дать работать и стремился сделать все сам. Шел какой-то тяжелый бред: Верховный Совет, например, взял себе право выделять участки земли под застройку домов на всем побережье.
Попытки договориться были со стороны Мешкова все время. Но не думаю, что они увенчаются успехом.
Интервью взяла Марина Перевезкина
(Печатается с сокращениями из парижской газеты «Русская мысль»)